«Если по татиным (воровским. — А. Б.) и разбойным делам, по оговору разбойников, объявятся священного и монашеского чина люди — и (ты бы) их к градскому суду, к мирским судьям, для распросу и очных ставок с языком отсылать не велел. А велел (бы) тех языков, для очных ставок, присылать в свои митрополичьи приказы… И если по очным ставкам и по розыску священного и монашеского чина люди приличатся (окажутся причастными. — А. Б.) к татиным и разбойным делам, и языки с пыток с них не сговорят, и таковых, с твоего ведома, обнажа священства и монашества, отсылать к градскому суду [447].
Подобная практика внутреннего разбирательства с преданием суду исключительно лишенных сана закрепилась в России надолго. Формы ее менялись, но смысл остается неизменным: сокровенное отрицание идеи равенства граждан перед законом торжествует в подобной практике зримо и бодро.
Защищать низшее духовенство патриарху приходилось не только от помещиков, вотчинников и гражданской администрации, но и от произвола епархиальных властей. В указе 1687 г. Иоаким, взяв пример с царя Федора Алексеевича, постарался решительно покончить «на всенародную пользу» с неправедными архиерейскими поборами.
Мы писали о том, как Иоаким в 1670–х т мечтал хотя бы ограничить архиерейское грабительство. При правительстве регентства, не опасаясь вмешательства светской власти в пользу небеззащитных и часто крепко связанных с Государевым двором архиереев, патриарх смог пойти на решительный шаг в давней борьбе:
«Указал митрополитам, архиепископам и епископам в епархиях их на попов с причетниками дань налагать и с пустующих церковых земель оброк и всякие окладные и неокладные денежные доходы в их архиерейские дома собирать так же, как… собираются в его патриаршем Казенном приказе — чтобы от неравенства платежей впредь на архиерейские дома укоризны, и святейшему патриарху челобитья, и в народах смущения и ропоту не было».
Указ, аккуратно разосланный патриаршей канцелярией каждому архиерею, сопровождался «выписками в тетрадях», где точно исчислялись все законные церковные пошлины с обозначением, на что они должны расходоваться [448].
Киевская митрополия
Успехи Русской православной церкви в период регентства не исчерпывались победами в борьбе за сословные права духовенства. Хотел патриарх или нет, но именно благодаря В. В. Голицыну (и при личном участии царевны Софьи) он получил, наконец, власть над православным духовенством Малой России; более того, над всеми, пока еще не вошедшими в державу православными Речи Посполитой. Речь идет о подчинении Московскому патриархату Киевской митрополия. Решение этой застарелой и остроболезненной проблемы было непосредственно связано с борьбой канцлера Голицына за создание Священной лиги и его договором о Вечном мире с Полыней.
Злоключения Киевской митрополичьей кафедры после Воссоединения хорошо известны. Несмотря на условия политического соглашения Украины с Россией, митрополит Сильвестр Коссов не признал зависимости от Московского первосвятителя и остался в подчинении у патриарха Константинопольского. Лютый гнев патриарха Никона, решение Сильвестра и его преемников остаться на территории, занятой поляками [449], фактическая утрата Константинополем контроля даже за поставлением Киевских митрополитов — все это, вдобавок к тяготам жестоких войн с Польшей, Турцией и Крымом, ослабило и смутило украинскую православную иерархию.
Считается, что Иоаким с самого своего вступления на патриарший престол мечтал о подчинении Киевской митрополии. Он, по свидетельству участника событии, Киево–Печерского архимандрита Варлаама Ясинского, «употреблял всякое тщание и многократно доносил» царю Алексею Михаиловичу, потом Федору, наконец, Ивану и Петру Алексеевичам, о необходимости «в Киевской митрополии (как в их царской державе и владении, в духовном же правлении — от начала принятия веры святой православной Церкви восточной — епархии, надлежащей патриаршему Всероссийскому престолу) устроить людям Божиим свойственного пастыря» [450].
Мнение, будто старания Иоакима долгое время не встречали поддержки со стороны государства и дело о присоединении Киевской митрополии сдвинулось с мертвой точки при правительстве регентства только благодаря его настойчивости, восходит к публицистическому сборнику «Икона, или изображение… Всероссийскаго… патриарша престола», составленному в год, смерти последнего досинодального патриарха Андриана (1700),. Похвальное стремление составителя «Иконы» документально подтвердить важность патриархии для величия и единения России не может отвлечь наше внимание от трех посылок, принципиально искажавших понимание ситуации с Киевской митрополией не только безвестным публицистом, но, судя по всему, и самим патриархом Иоакимом.
Во–первых, составитель «Иконы» игнорировал государственную документацию, свидетельствующую, что именно светская власть неизменно и упорно стремилась к подчинению украинского православия Москве и установлению церковного единства державы. Во–вторых, Киевская митрополия отнюдь не была «епархией», исконно принадлежащей «патриаршему Всероссийскому престолу»; со времен крещения Руси она оставалась экзархатом (наместничеством) патриарха Константинопольского. В–третьих, «в их царской державе и владении» пребывала лишь часть Киевской митрополии, политически разделенной границей с Речью Посполитой.
Проблема, вопреки мнению патриарха Иоакима, состояла вовсе не в поставленни митрополита для Киева и иных отошедших к России украинских территорий. Московское правительство (как, впрочем, и южнорусское духовенство) в принципе не могло допустить разделения православия на исконных землях Руси по сугубо временной государственной границе, установленной Андрусовским перемирием 1667 г. Сменявшие друг друга в патриаршество Иоакима правительства неизменно считали своим долгом поддерживать единоверное население на территории Речи Посполитой, справедливо рассматривая православие как политическую силу и важное идейное оружие Российского государства.
Наступление католицизма к западу от границы шло по всему фронту: экономически, политически, юридически, в области образования и культуры. Хитроумный маневр Римско–католической церкви с насаждением унии позволял исподволь обойти отчаянное сопротивление народа насильственному окатоличиванию. Переход в унию облегчался разрозненностью и даже враждой православных иерархов на землях Польско–Литовского государства. В этих условиях поставление Киевского митрополита в Москве было бы ударом в спину православному митрополиту (или даже соперничавшим митрополитам), который, только оставаясь в Речи Посполитой, мог, как королевский подданный, использовать свои, пусть ограниченные, права для защиты Церкви.
Несмотря на внутреннюю борьбу и разногласия, в вопросе о целостности митрополии украинское духовенство было удивительно единым. Старейший и заслуженный глава Левобережного духовенства, бывший ректор Киево–Могилянской коллегии, знаменитый просветитель и духовный наставник Лазарь Баранович, епископ (с 1657 г.), а затем архиепископ Черниговский и Новгород–Северский, не одно десятилетие выступал «местоблюстителем» престола Киевской митрополии, неизменно признавая власть заграничных Правобережных митрополитов. Лазарь даже уклонялся от посещения Киева и службы в святой Софии, не желая давать ни малейшего повода подозревать его в посягательстве на прерогативы единого украинского митрополита.
Такое положение особенно уязвляло Левобережного гетмана, подчеркивая его униженное положение сравнительно с гетманом Правобережным, даже когда последний предавался туркам. Клейноты (символы власти) того и другого переходили из рук в руки, но положение сохранялось: каждый гетман (в подданстве России, Польши или Турции) мнил себя главой всей Украины, однако украинское духовенство, по сути, опровергало это мнение. Разумеется, Левобережные гетманы неоднократно замышляли избрание и поставление своего, частного Киевского митрополита. Но угроза церковного отлучения и проклятия со стороны признанного украинским духовенством экзарха Константинопольского неизменно пресекала эти попытки.
Позиция Лазаря Барановича и его единомышленников, мечтавших об объединении Малороссии под крылом российского орла, разделялась не всеми их Правобережными коллегами. Временами возможность церковного отлучения использовалась для давления в пользу сторонников Польши. Тем не менее в целом следует отметить стойкость иерархов Киевской митрополии в приверженности идее единства Малой Руси, временно разделенной политической границей. Увы, международная ситуация надолго развеяла надежды на объединение истерзанной войнами Украины.
